ЭТИКА ЛИЧНОСТИ И ЭТИКА ХАРАКТЕРА

В то же самое время в дополнение к моему исследованию восприятия я глубоко погрузился в изучение литературы, посвященной успеху, которая была опубликована в США с 1776 года. Я читал и просматривал сотни книг, статей и очерков в таких областях, как самосовершенствование, популярная психология и помощь самому себе. У меня в руках оказалась выжимка, субстанция того, что свободные и демократически настроенные авторы считали ключом к успеху в жизни. Исследуя двухсотлетнюю историю сочинений на тему об успехе, я обнаружил одну поразительную особенность, связанную с содержанием этой литературы. Анализ проблем, с которыми мы столкнулись в нашей семье, и аналогичных проблем в жизни и отношениях множества людей, с которыми я работал на протяжении многих лет, привел к тому, что я все более отчетливо стал понимать, что последние пятьдесят лет литература об успехе носила поверхностный характер. Она была наполнена техниками создания имиджа, специальными приемами быстрого действия – своеобразным "социальным аспирином" или "пластырем", которые предлагались для разрешения острейших проблем. Благодаря этим средствам некоторые проблемы могли временно потерять свою остроту, однако глубинные, хронические болячки оставались нетронутыми, воспалялись и давали о себе знать вновь и вновь. Полной противоположностью сказанному была литература первых 150 лет. Почти вся она была посвящена теме, которую мы назовем "Этика Характера как основа успеха", Здесь речь шла о таких свойствах, как цельность личности, скромность, верность, умеренность, мужество, справедливость, терпеливость, трудолюбие, простота, а также приверженность Золотому Правилу. Образцом такой литературы является автобиография Бенджамина Франклина. В основе своей это история о том, как человек работал над собой с целью интеграции внутри своей личности определенных принципов и навыков. Этика Характера учит тому, что существуют основополагающие принципы эффективной жизни и что человек может испытать в жизни истинный успех и счастье только в том случае, если научится воплощать эти принципы в своем характере. Однако вскоре после окончания Второй мировой войны ключевое представление об успехе переместилось с Этики Характера на, так сказать. Этику Личности. Теперь успех стал рассматриваться скорее как функция социального образа личности, поведения и поступков, навыков и техник, служащих смазкой в механизме человеческого взаимодействия. Этика Личности имеет два основных направления: первое – техника человеческих и общественных связей, и второе – позитивная ментальная установка (ПМУ). Эта философия в определенной степени отражена в таких вдохновляющих и мудрых изречениях, как "Ваше отношение определяет ваше положение", "У улыбки больше друзей, чем у хмурости" и "Можешь достичь всего, что понял и во что поверил". Другие направления "личностного" подхода представляют собой явную манипуляцию или даже обман. Они побуждают вас использовать специальные приемы, чтобы понравиться другим людям, или проявлять ложный интерес к увлечениям других, чтобы вытянуть из них то, что вам требуется, или же демонстрировать власть и запугивать, когда это отвечает вашим целям. Порой подобная литература признает значение характера в достижении успеха. Однако чаще всего рассматривает его обособленно, не отводя ему основополагающей роли, роли катализатора. Ссылки на Этику Характера в этом случае являются формальными пустыми словами, а истинная ставка делается на быстродействующие техники влияния, стратегию силы, навыки общения и позитивное мышление. Я начал понимать, что именно Этика Личности подсознательно явилась источником тактики, которую мы с Сандрой пытались использовать в отношении нашего сына. Задумавшись более глубоко над различием между Этикой Личности и Этикой Характера, я понял, что мы с Сандрой получали социальное удовлетворение от хорошего поведения наших детей. Младший сын в этом смысле нам ничего не давал. Наше представление о самих себе и своей роли как добрых, заботливых родителей оказалось более весомым, чем наше представление о собственном сыне и, возможно, влияло на него. С нашей стороны было гораздо больше заботы о том, как мы видели эту проблему и как боролись с ней, нежели истинного беспокойства за судьбу своего ребенка. Поговорив с Сандрой, мы пришли к прискорбному выводу о сильном влиянии на наши поступки черт нашего собственного характера и наших мотивов, а также нашего представления о своем ребенке. Мы поняли, что социальные мотивы, двигавшие нами, совершенно не гармонируют с нашими глубокими внутренними ценностями и могут привести нас к "условной"3 любви к сыну и к утрате им чувства собственного достоинства Поэтому мы решили сконцентрировать свои усилия на самих себе – не на способах поведения, а на наших глубинных мотивах и на нашем восприятии собственного сына. Вместо того, чтобы пытаться изменить его, мы попытались взглянуть со стороны, – отделить себя от него, ощутить его личность, индивидуальность и достоинство. Путем глубоких раздумий, влекомые верой и поддерживаемые молитвой, мы пришли к тому, что увидели в сыне самостоятельную, неповторимую личность. Мы увидели в нем бесконечные пласты возможностей, которые следовало реализовывать в соответствии с его собственным жизненным ритмом. Мы решили устраниться и прекратить волнения, дать его индивидуальности проявиться без нашего вмешательства. Свою естественную роль мы увидели в том, чтобы утверждать индивидуальность сына, радоваться за него и ценить его. Кроме того, мы сознательно поработали над своими мотивами и начали культивировать "внутренние источники безопасности", позволяющие нам добиться того, чтобы наши представления о собственной значимости не зависели от "приемлемости" поведения наших детей. Стоило нам избавиться от давления прежних представлений о сыне и выработать в себе мотивы, основанные на ценностях, как у нас начали возникать новые чувства. Мы обнаружили, что теперь радуемся за сына, а не сравниваем его с другими, не судим его. Мы уже больше не пытались растить его по своему подобию или сравнивать его с социальными ожиданиями. Мы оставили попытки мягко, но целенаправленно лепить из него приемлемую социальную модель. Потому что теперь видели в нем полноценного в основе своей, вполне жизнеспособного человека. Мы прекратили защищать его от насмешек окружающих. Приученный к опеке, сын поначалу испытывал немало трудностей. Он говорил об этом нам. Мы выслушивали его, однако совсем не обязательно на это реагировали. "Тебя не нужно защищать, – говорило наше молчаливое послание. – У тебя все в порядке". Проходили недели и месяцы, и мало-помалу сын обретал уверенность в себе. Он начал развиваться в своем собственном жизненном ритме. Он стал делать выдающиеся по социальным стандартам успехи – в учебе, в общении, в спорте, – продвигаться вперед быстрыми темпами, значительно быстрее, чем требовал естественный, так сказать, процесс развития. Шли годы, сына выбирали на руководящие посты в различные студенческие организации, он стал чемпионом штата по атлетике, приносил домой только отличные отметки. Он вырос обаятельным, открытым парнем, доброжелательно относящимся ко всем окружающим. Мы с Сандрой считаем, что впечатляющие достижения нашего сына в большей степени явились следствием его чувств по отношению к самому себе и его восприятия самого себя, а не просто откликом на социальные требования окружающего мира. Этот случай преподнес нам с Сандрой поразительный урок, весьма полезный как для воспитания других наших детей, так и для применения в иных жизненных ситуациях. Он привел нас к основанному на личном опыте осознанию принципиального различия между Этикой Личности и Этикой Характера. Наше убеждение хорошо выражено в словах Псалмопевца: "Ищите в сердце своем с усердием, ибо из него вытекают реки жизни".